Современные тренды многостороннего взаимодействия стран «Каспийской пятёрки»
Вплоть до начала 2000-х гг. в Каспийском регионе сохранялась ориентированность на разработку энергоресурсов. Однако, начав получать стабильную прибыль в государственный бюджет от продажи каспийских углеводородов, страны «каспийской пятерки», в особенности бывшие страны-члены СССР, вошли в фазу некоторого пересмотра национальных стратегий в отношении развития региона. К прежней ориентированности на развитие добывающей промышленности стали добавляться элементы более глубокого политико-экономического регулирования, которые в перспективе способны подготовить условия для достижения более высокого уровня экономической, а в некоторых случаях и политической интеграции. Осознание того, что изначальная ориентация исключительно на увеличение производительности нефтегазодобывающего комплекса в большинстве случаев не способствует углублению уровня межрегиональной кооперации на Каспии, привело к пересмотру национальных приоритетов, реализуемых прибрежными странами на прикаспийских территориях.
Говоря о потенциальных возможностях для интеграционного взаимодействия в Каспийском регионе следует принимать во внимание ключевую особенность взаимоотношений государств региона, а именно, незавершенные переговоры по определению международно-правового статуса каспийского водоема. С момента возникновения необходимости обозначить новые положения правового режима на Каспии, а именно, с 1992 г., страны «каспийской пятерки» провели 49 заседаний Специальной рабочей группы (СРГ) по разработке Конвенции о правовом статусе Каспия, последнее из которых прошло 1 июня 2017 г. в Ашгабаде. Само создание СРГ стало возможным после того как в 1996 г. в Ашхабаде состоялось первое совещание министров иностранных дел прикаспийских государств. Именно на этой встрече были достигнуты политические договоренности активизировать переговорный процесс по разрешению вопроса о правовом режиме на Каспии в пятистороннем формате. Нужно отметить, что до недавнего времени результативность проводимых консультаций оставалась на довольно низком уровне. Однако, определенные подвижки в данном вопросе наметились у принимающих участие в работе СРГ делегаций после того, как главы прикаспийских государств активизировали региональный диалог по каспийской проблематике. Речь, в частности, идет о подписанной в рамках IV Саммита глав прикаспийских государств Декларации, в которой закреплены основополагающие принципы определения правового статуса Каспия. Эти принципы и должны в итоге лечь в основу будущей Конвенции. Речь в первую очередь идет о вопросах обеспечения безопасности и определения вопроса о ширине национальных зон, включая зону под национальным суверенитетом и рыболовную зону.
На данный момент текст будущей Конвенции все еще находится в стадии разработки и согласования. По официальным заявлениям, завершенный проект Конвенции о правовом статусе Каспийского моря будет представлен на очередном Саммите глав прикаспийских государств, который предположительно должен пройти в Астане в 2017 г. Вместе с этим, нужно отметить, что подобный сценарий все же скорее следует рассматривать как оптимистический. Отмечая безусловную успешность IV Каспийского Саммита, проведенного 29 сентября 2014 г. в Астрахани, в рамках которого было заключено 3 пятисторонних соглашения преимущественно по вопросам экологии и охраны биологических ресурсов водоема, а также достигнуто соглашение относительно регулирования ширины территориального моря и рыболовной зоны – 25 морских миль, остается открытым вопрос о готовности Ирана пойти на согласование своего подхода в отношении принципа разграничения каспийского водоема. С учетом переизбрания на второй срок президента Ирана Хасана Роухани, администрация которого не продемонстрировала стремления произвести «перезагрузку» ранее выработанной линии в отношении вопроса делимитации Каспийского моря, достаточно проблематично оценить степень готовности иранской стороны поддержать концепцию разграничения Каспия по методу модифицированной срединной линии, которая была принята не только Азербайджаном, Россией и Казахстаном, что отразилось в подписании соответствующих договоренностей, но и Туркменистаном, который в ноября 2014 г. подписал Соглашение о разграничении дна Каспийского моря между Республикой Казахстан и Туркменистаном (соглашение было ратифицировано в парламентах двух государств в мае 2015 г.).
Следует отметить, что заключенные между Россией, Азербайджаном, Туркменистаном и Казахстаном двух- и трехсторонние соглашения представляют собой временную меру правового регулирования на Каспии. Однако, именно обозначенные договоренности могут послужить основой для дальнейшей разработки пятистороннего соглашения о разделе дна Каспийского водоема.
Еще одной ключевой особенностью каспийского межгосударственного взаимодействия является неустойчивая динамика проводимых переговоров. Несмотря на то, что ряд прибрежных государств достиг некоторых успехов в процессе делимитации водоема, обозначенные действия сложно рассматривать в качестве полноценного многостороннего диалога регионального формата. Только после того, как к обсуждению региональных проблем подключились главы прикаспийских государств в рамках регулярных пятисторонних встреч, произошло переформатирование каспийского диалога. Проводимые странами «каспийской пятерки» консультации с течением времени наполнялись новым содержанием и, постепенно, из переговоров исключительно о юридических аспектах правового статуса Каспийского моря трансформировались в многоплановое обсуждение целого комплекса проблем, связанного с организацией межгосударственного диалога на Каспии. По-настоящему «прорывным» оказался III Каспийский Саммит, проведенный в 2010 г. в Баку. По его итогам было подписано Соглашение о сотрудничестве в сфере безопасности на Каспийском море. Данное соглашение стало вторым по счету документом после Рамочной Конвенции по защите морской среды Каспийского моря от 2003 г. подписанным в пятистороннем формате. Однако именно после его подписания, процесс подготовки и согласования других пятисторонних документов значительно ускорился. За последующие 4 года были подписаны три Протокола к Рамочной Конвенции по защите морской среды Каспийского моря, а также 3 пятисторонних Соглашения преимущественно по вопросам экологии и охраны биологических ресурсов водоема. В настоящее время стороны активно прорабатывают вопросы, связанные с согласованием основных положений Соглашения о торгово-экономическом сотрудничестве между прикаспийскими государствами, а также Соглашения о сотрудничестве в области транспорта, которые могут пополнить так называемую «новую» нормативно-договорную базу правового режима на Каспии, пришедшую на смену советско-иранским договоренностям 1921 г. и 1940 г.
Немаловажно отметить, что наряду с вопросами правового регулирования страны «каспийской пятерки» все активнее начинают обсуждать возможные варианты секторального взаимодействия: экономического, транспортного, военного и социокультурного. Так, к примеру, на экономической повестке дня не теряет актуальности возможность формирования такой региональной структуры как Организация каспийского экономического сотрудничества (ОКЭС), предложение создать которую впервые было озвучено бывшим Президентом ИРИ А. Рафсанджани в 1992 г. Несмотря на то, форсированного сближения экономических интересов стран Каспийского бассейна так и не произошло, Россия последовательно продолжает поддерживать идею создания ОКЭС, основной целью которой является консолидация потенциала каспийской пятерки, а также достижение нового уровня экономического развития на базе многосторонних проектов. Если говорить об отношении к данной инициативе со стороны остальных членов «каспийской пятерки», то можно отметить, что союзниками России в реализации этой идеи выступают Азербайджан и Казахстан, позиция Туркменистана четко не определена, что же касается иранской стороны, которая, как было сказано выше, выступила инициатором создания организации, то Иран, при всей своей заинтересованности в региональном экономическом сотрудничестве, выражает беспокойство относительно того, что в подобной структуре будет доминировать именно Россия. Если говорить о перспективах реализации обозначенной инициативы, то необходимо принимать во внимание тот факт, что «каспийская пятерка» пока находится на стадии формирования стратегии региональной экономической интеграции. Отсутствие четко обозначенных приоритетов экономического развития пока не позволяет говорить о наличии устойчивой и уникальной социально-экономической системы регионального межгосударственного сотрудничества. В данных обстоятельствах, одним из альтернативных вариантов усиления экономических взаимосвязей между государствами региона может стать реализация предложения Президента Казахстана Н. Назарбаева создать Каспийскую зону свободной торговли, которое он озвучил в рамках Астраханского Саммита глав прикаспийских государств. Не исключен также вариант создания ЗТС посредством использования механизмов такой интеграционной структуры как Евразийский экономический союз (ЕАЭС). В частности, инициатива о создании зоны свободной торговли была высказана иранской стороной, которая неоднократно выражала свою заинтересованность в ЗСТ. В 2016 г. Тегерану удалось запустить процесс консультаций с Евразийской экономической комиссией о подготовке необходимых документов для создания ЗТС по примеру Вьетнама.
Говоря о потенциале транспортно-логистического взаимодействия в регионе, нельзя обойти стороной российскую инициативу, в которую постепенно были вовлечены все без исключения страны «каспийской пятерки». Речь идет о таком инфраструктурном проекте как Международный транспортный коридор «Север-Юг», соглашение о создании которого было подписано между Россией, Ираном и Индией в 2000 г. О намерении присоединиться к проекту позднее заявляли ряд и других государств, в числе которых были Казахстан, Азербайджан и Туркменистан. Нужно отметить, что реализовать проект в его первоначальном варианте, а именно, транспортировать контейнерные грузы из Индии через Иран в Россию, оказалось непростой задачей. Несмотря на значительные объемы проделанной работы реализации обозначенной инициативы значительно отличаются от запланированных. В данных обстоятельствах вполне закономерно, что страны региона рассматривают и другие возможности активизировать транспортно-логистическое взаимодействие. Речь, в первую очередь, идет о проекте Транскаспийского международного транспортного маршрута (ТМТМ) по организации перевозок товаров из Китая в Турцию и далее в страны Европы, а также об инициативе Президента Туркменистана Г. Бердымухамедова создать Региональный транспортно-логистический центр и предложении Президента России В. Путина приступить к
формированию железнодорожного кольца вокруг Каспия. Нужно отметить, что наиболее перспективным из приведенного выше списка выглядит ТМТМ, в рамках которого стороны не только запустили ряд тестовых контейнерных поездов, но и запустили процесс согласования таможенных пошлин на протяжении всего маршрута.
Вполне закономерно, что прикаспийские государства предпринимают попытки обозначить возможные контуры военно-политического взаимодействия, тем более что в настоящий момент каждая страна «каспийской пятерки» рассматривает наличие ВМС на Каспии как неотъемлемую часть политики по обеспечению безопасности нефтегазодобывающих работ на каспийском шельфе. На сегодняшний момент самой значительной военно-морской группировкой на Каспии обладает Россия, при этом Иран занимает второе место по количеству дислоцируемых на Каспии кораблей. Исходя из этого, вполне очевидно, что именно политика обозначенных держав во многом определяет современную ситуацию в сфере обеспечения безопасности в регионе. Неудивительно, что именно Россия в 2003 г. выдвинула идею создания группировки «Касфор», объединяющей военно-морские силы прикаспийских государств. Нужно отметить, что в отличие от американского проекта «Каспийский страж» (Caspian Guard Initiative), выдвинутого Вашингтоном в том же году и нацеленного на модернизацию военно-морских сил Азербайджана и Казахстана, а также их координацию с центральным командованием США, российский проект не противоречил принятому странами «каспийской пятерки» принципу невмешательства третьих государств в вопросы обеспечения региональной безопасности. Однако, данного обстоятельства оказалось недостаточно, чтобы прикаспийские страны выразили свою абсолютную поддержку выдвинутому проекту и подписали соответствующее межгосударственное соглашение. Вместе с этим, неудача проекта не означает прекращения сотрудничества прибрежных государств по вопросам охраны государственных границ на Каспии. В рамках региона активно развивалось двухстороннее взаимодействие по линиям Россия-Казахстан и Россия-Азербайджан и лишь в 2015 г. страны северного Каспия вышли на новый уровень кооперации и провели первые трехсторонние военные учения.
Поддержание должного уровня социально-культурного взаимодействия между народами, проживающими на прикаспийских территориях, остается важной составляющей обеспечения социетальной безопасности в регионе. Одним из наиболее показательных примеров формирования регионального единения является ежегодное отмечание 12 августа Дня Каспия. Так как традиционно празднование включает в себя широкий спектр событий от культурно-массовых мероприятий до конференций, круглых столов и региональных встреч с участием представителей государственных органов, неправительственных и
общественных организаций и научных институтов, то в рамках Дня Каспия нередко выдвигаются общественные инициативы, способные оказать положительное воздействие на региональное развитие. К числу подобных предложений следует отнести предложение установить «Зеленый стандарт Каспия», а также предложение создать Каспийскую межпарламентскую ассамблею. Следует также отметить инициативы в таком немаловажном сегменте национальной политики, как работа с молодежью (в рамках встреч молодых лидеров Каспийского региона), а также с медиа-пространством (в рамках Каспийских медиафорумов). И хотя каспийское социокультурное сотрудничество пока не достигло того уровня интенсивности, при котором полностью раскрылся бы его позитивный потенциал, на современном этапе можно наблюдать формирование весьма перспективных в данном отношении инициатив.
Подводя некоторые итоги о существующих трендах во взаимоотношении прикаспийских государств, следует отметить, что в силу причин объективного и субъективного характера, выдвигаемые сторонами инициативы в большинстве случаев не следует рассматривать как интеграционные. Безусловно, сам факт того, что каспийская проблематика вышла далеко за рамки юридического спора о правообладании водной толщи и донных секторов уже свидетельствует о значительном прогрессе в отношении формирования каспийского вектора национальной политики каждого из прибрежных государств. Однако, сторонам все еще предстоит пройти нелегкий путь для того, чтобы минимизировать количество взаимных претензий друг к другу, будь то спорные месторождения или навигационная деятельность. Помимо этого, существует риск того, что положительные подвижки, достигнутые в ходе ранее проведенных Каспийских Саммитов, будут нивелированы очередной отсрочкой в проведении Астанинской встречи на высшем уровне. В данных обстоятельствах следует рассмотреть возможность отложить планируемое подписание Конвенции о международно-правовом статусе Каспийского моря, отказавшись от намеренного форсирования разработки документа, что высвободит ресурсы для проработки упомянутых ранее пятисторонних соглашений, подписание которых может стать альтернативой подписанию Конвенции. Подобные меры могут позволить сохранить оптимистичный настрой стран Каспийского бассейна относительно возможности расширения регионального сотрудничества, потребность в котором возросла в результате изменения концептуального подхода к планам дальнейшего развития и становления региона.
Л.А. Пархомчик,
старший научный сотрудник
Евразийского научно-исследовательского института