ПРОБЛЕМЫ ОБЕСПЕЧЕНИЯ БЕЗОПАСНОСТИ КАСПИЙСКОГО РЕГИОНА В КОНТЕКСТЕ КОНФЛИКТОВ НА БЛИЖНЕМ ВОСТОКЕ (2003–2016 гг.)
Каспийское море является крупнейшим в мире внутренним водоемом, площадь которого составляет 370 тыс. км2 и которое омывает территории пяти сопредельных государств – Азербайджана, Ирана, Казахстана, России и Туркменистана.
В Каспийском регионе четко прослеживаются политические, военно-стратегические и экономические интересы не только указанных прибрежных стран, но и многих других, в том числе внерегиональных. Каспийский регион привлекает как своими огромными запасами углеводородов, так и своими возможностями по их транспортировке, поскольку находится на стыке регионов Ближнего Востока, Европы, СНГ, Южной и Восточной Азии. Это делает само собой разумеющимся проявление повышенного интереса к Каспийскому региону со стороны таких центров силы, как ЕС, США, Китай, Индия и других [9, с. 132]. Проводимая ими политика на Кавказе, в Средней Азии и на
Ближнем Востоке оказывает прямое или косвенное воздействие на Каспийский регион в целом, а также на проблемы обеспечения его безопасности.
Безопасность Каспийского региона связана несколькими аспектами, каждый из которых может стать отдельной темой для исследования. К ним относятся, например, правовой статус Каспийского моря, состояние и перспективы добычи углеводородного сырья, инфраструктуры для его транспортировки, а также другие политические и экономические угрозы, связанные с вмешательством, обусловленным энергетическим фактором, в дела отдельных прикаспийских государств или регион в целом [1, с. 9–13].
Политизация энергетических вопросов в современных условиях делает необходимым обращать пристальное внимание к различным регионам, располагающим запасами нефти и газа.
Военно-политический кризис в Ираке, разразившийся после вторжения американо-британских войск в марте 2003 г., свержение режима Саддама Хусейна привели к резкому обострению ситуации в сфере обеспечения международной безопасности, что не могло не сказаться и на Каспийском регионе.
Американское руководство называло в качестве одной из причин начала военной операции по свержению диктаторского режима подозрение (как тогда утверждалось – обоснованное и подтвержденное серьезной доказательной базой) о наличии в Ираке оружия массового поражения. В этой связи многие аналитики указывали на возможность применения Багдадом данного оружия в качестве последнего средства защиты, что угрожало безопасности в первую очередь соседям Ирака, в частности Ирану. Применение химического или бактериологического оружия имело бы тяжелейшие гуманитарные, экономические, экологические и иные последствия для стран
Каспийского региона. Однако, как показало время, никакого оружия массового поражения в Ираке так и не было найдено. В связи с этим существовала опасность в случае успешного и скорого завершения операции в Ираке проведения американским командованием аналогичной операции по свержению режима в Иране. Такие планы всерьез рассматривались в Пентагоне в качестве дальнейших инициатив США по укреплению своих позиций на Ближнем Востоке в контексте работ Тегерана по ядерной программе. Вторжение в Иран грозило опасностью непосредственного выхода американских вооруженных сил и сил союзников США к Каспийскому морю.
В то же время армия США в силу известных причин была вынуждена полностью заняться решением различных задач на территории Ирака, что исключало возможность отвлечения значимых сил для вторжения в соседний Иран. Более того, к началу 2009 г. новое руководство США во главе с Президентом Б. Обамой приняло решение о поэтапном выводе войск из Ирака, а значит, становится все менее вероятной альтернатива начала нового прямого конфликта США с гораздо более серьезным противником – Ираном, тем более учитывая поэтапное смягчение санкций против этой страны во исполнение Совместного комплексного плана действий 2015 г.
Таким образом, несмотря на существовавшие прогнозы непосредственного «расползания» иракского конфликта на территорию стран Каспийского региона, им не суждено было реализоваться на практике.
Одной из основных задач США во время и после проведения военной операции в Ираке было обеспечение безопасности и гарантированности поставок энергоресурсов [17, с. 353]. Страны Евросоюза, не поддержавшие изначально планы Вашингтона в
отношении Ирака, в первую очередь это Германия и Франция, вследствие нарастающей нестабильности в ближневосточном регионе обратили свое пристальное внимание на реализацию проектов развития добычи нефти и газа из шельфа Каспийского моря.
К причинам такого поведения можно отнести следующее: 1) курс на диверсификацию направлений поставок энергоресурсов; 2) снижение зависимости от США, занявших доминирующие позиции при экспорте энергоресурсов из региона Ближнего Востока;
3) укрепление политических и экономических позиций на постсоветском пространстве; 4) извлечение финансовой прибыли в результате резкого скачка цен на нефть (стоимость барреля нефти подскочила с 20–25 долл. США в середине 2003 г. до 150 долл. в середине 2008 г.). По мнению Ю. Шафраника, президента фонда «Мировая политика и ресурсы», министра топлива и энергетики России в 1993–1996 гг., развязав конфликт в Ираке, США сделали ставку на установление своего полного контроля над нефтяными поставками из региона Ближнего Востока и тем самым подтолкнули страны Европейского Союза срочно начать поиски новых источников поставок нефти и газа, в том числе из стран Каспийского региона [11].
В начальный период проведения военной операции в Ираке многими экономическими аналитиками делались прогнозы о том, что после захвата иракской нефтедобычи компаниями США и стран-союзников на мировой рынок в огромных количествах станет поступать дешевая иракская нефть, в результате чего произойдет резкое снижение цен на данный вид сырья. В такой ситуации реализация дорогостоящих проектов по добыче нефти в Каспийском море становилась бы практически бесперспективной [3]. Однако ситуация стала развиваться в противоположном направлении, цены на нефть за 2003–2008 гг. стали увеличиваться в среднем в 1,5 раза в год, что резко усилило интерес к развитию практически любых сколько-нибудь значимых проектов по добыче нефти в различных уголках мира, в том числе в Каспийском море. В результате страны Европейского Союза на весенней сессии 2003 г. Парламентской Ассамблеи Совета Европы признали Каспийский регион с его потенциалом добычи энергоносителей важным центром европейской энергетической безопасности [10].
Дополнительный интерес к Каспийскому морю со стороны ведущих мировых игроков безусловно будет вызван негативными последствиями иракского кризиса в более долгосрочной перспективе. Здесь необходимо отметить в первую очередь то,
что с началом проведения военной операции в Ираке начался рост антиамериканских настроений во всем мире. Их бурный рост начался и в мусульманских странах Каспийского региона – Азербайджане, Иране, Казахстане, Туркменистане, а также в России. При этом Россия не является страной мусульманского мира, но антиамериканские настроения традиционно сильны в российском обществе. Кроме того, Каспийское море омывает побережье Северного Кавказа – территорию расселения мусульманского населения России (Дагестан, Чечня и др.). Рост антиамериканизма в прикаспийских регионах чреват дестабилизацией ситуации, ухудшением отношений указанных стран с США, вербовкой боевиков в Ирак для участия в террористических акциях, подрывными действиями и акциями антиамериканского характера на территории этих стран, а также распространения идей радикального ислама, что подтверждается фактически гражданской войной в Сирии, Ираке, активизацией международных террористических группировок [2, с. 83–86].
Как справедливо отмечает профессор Р.Х. Усманов, «неопределенность и неустойчивость систем (региона) может оказаться опасной вследствие ее неуправляемости, и даже незначительные деструктивные факторы способны привести к эскалации напряженности», что могут остро ощутить ресурсные регионы, «где уровень собственных потребностей в использовании и переработке ресурсов мал, так как отсутствуют высокие технологии, уровень экономического развития оставляет желать лучшего, и где в основном осуществляется только сбыт ресурсов» [15, с. 110].
Все это является явными угрозами национальной безопасности для каждого из государств и Каспийского региона в сфере проектов добычи энергоресурсов с участием западных компаний, а также в вопросе обеспечения безопасности существующих маршрутов транспортировки стратегического сырья. После свержения режима С. Хусейна Иракский Курдистан, например, фактически получил статус полунезависимой от Багдада автономии, что спровоцировало рост сепаратистского движения на территориях компактного проживания курдов на Ближнем Востоке, в первую очередь в Турции. При этом под угрозой была реализация амбициозного проекта строительства трубопровода Баку – Тбилиси – Джейхан, по которому каспийская нефть должна была пойти на экспорт в обход территории Российской Федерации. Данный
проект обозначался экспертами в качестве одной из наиболее значимых евразийских инициатив США после распада СССР, целью которого считалось ослабление политического и экономического влияния России на постсоветском пространстве [13].
Вместе с тем значительная часть трубопровода проходила по территории Турецкого Курдистана, нестабильность которого была спровоцирована развитием кризиса в соседнем с Турцией Ираке.
Проведение военной операции в Ираке сделало и для многих европейских стран реализацию проектов добычи нефти и газа на каспийском шельфе значительно более привлекательным, чем это было до 2003 г. В связи с началом войны в Ираке обострились и противоречия между ключевыми странами в борьбе за влияние в Каспийском регионе.
Такие страны, как Иран и Турция, после распада СССР открыли для себя возможность укрепить собственные позиции и заявить о себе в качестве доминирующих сил в регионе. Естественно, что свои интересы на Каспии имеет и Россия, которая не желает терять
регион из орбиты своего влияния, что противопоставляет ее интересы интересам США, ЕС, Ирана, Турции [16]. Кроме того, все эти игроки должны будут одновременно конкурировать и налаживать взаимодействие с Китайской Народной Республикой, активно
действующей в Прикаспийском регионе [5, с. 37–51].
Волна терроризма, захлестнувшая Ирак с начала проведения в этой стране военной операции, спровоцировала активизацию экстремистских группировок в соседних странах, что вызвало опасность развития такого явления, как энергетический терроризм. Так или иначе, реализация проекта строительства трубопровода Баку – Тбилиси – Джейхан была завершена, однако ввиду наличия указанных негативных факторов в ближайшей перспективе вряд ли будут реализованы какие-либо подобные по масштабу проекты по транспортировке энергоресурсов из прикаспийских стран через регион Ближнего Востока. Угроза со стороны региональных экстремист-
ских организаций, которые могли бы противодействовать реализации данных проектов с участием западного капитала, в современных условиях очень высока и является отпугивающим фактором для потенциальных инвесторов.
В то же время сами прикаспийские страны, как пишет С.С. Жильцов, пытаясь привлечь крупные международные компании по добыче углеводородных ресурсов, публикуют завышенные прогнозы запасов нефти и газа на своей территории. Однако делать это, по его мнению, становится труднее с учетом понесенных компаниями затрат и реальных объемов данного вида ресурсов [6, с. 70]. Данные завышенные
ожидания могут отрицательно сказаться в долгосрочной перспективе на привлечении инвестиций в добычу и транспортировку нефти и газа, если ключевые игроки не увидят должной отдачи от уже реализуемых проектов.
В этом плане явным негативным фактором выступает тот факт, что страны Каспийского региона имеют мало опыта совместных действий, в том числе в плане пресечения угроз безопасности. До сих пор пока не получила должного развития выдвинутая еще в начале 2000-х гг. идея создания на Каспии совместного оперативного соединения под условным названием «Касфор» по примеру действующего в Черном
море “BLACKSEAFOR”, что вызвано необходимостью совместной и скоординированной защиты водного пространства от террористов, торговцев наркотиками и оружием и т.п. Однако Казахстан (ввиду политики по усилению своего флота) и особенно Азербайджан (принимая во внимание определенные сложности в отношениях Баку с Тегераном, Ашхабадом, а также попытки получать поддержку в обеспечении безопасности трубопровода Баку – Джейхан) предпочли альтернативный американский проект «Каспийский страж» стоимостью в 130 млн долл. В рамках программы США планировали улучшить патрулирование, охрану границ государств, обучение
моряков, построить командно-штабные центры по воздушным и морским секретным операциям, в целом стабилизировать этот регион, где сосредоточены их значительные политические и деловые интересы [8].
В целом, можно сказать, что к российским инициативам очень часто ближайшие соседи постсоветского пространства относятся с большой настороженностью, особенно когда дела касаются политического сотрудничества или интеграционного строительства. Видя перед собой ситуацию в экономике развитых стран Западной Европы, они неизменно выбирают в качестве стратегического приоритета, например, именно Европейский Союз. Сюда же следует отнести и сохранение некого негативного образа России, необходимого для национального самоутверждения и противопоставления себя кому-то после провозглашения независимости. С этой точки зрения, любые проекты, где по объективным экономическим причинам доминирует Россия, будут характеризоваться как желание поглощения, имперский реванш и т.п. [14, с. 430–431].
Кроме того, пять прикаспийских стран за почти два десятилетия после распада Советского Союза пока не смогли полностью решить между собой проблему статуса Каспийского моря и раздела энергетических ресурсов его шельфа. Правовое взаимодействие пяти прикаспийских стран за это время проходило преимущественно в двустороннем и трехстороннем форматах. Как пишет С.С. Жильцов, усиление внимания
к такого рода взаимодействию свидетельствовало о неспособности российских властей затормозить сотрудничество с западными и китайскими компаниями по вопросам добычи и транспортировки нефтегазовых ресурсов [4, с. 213].
Тем не менее, с другой стороны, в стратегическом плане ухудшения отношений каспийских стран в плане решения проблемы определения зон юридической ответственности не наблюдается. На 2017 г., как озвучил министр иностранных дел России С. Лавров в ходе пресс-конференции по итогам заседания Совета министров иностранных дел прикаспийских государств в Астане 13 июля 2016 г., запланировано подписание Конвенции о правовом статусе Каспийского моря [12].
Проблема разграничения пределов юрисдикции между прибрежными государствами распадается, соответственно, на два вопроса. Во-первых, разграничение дна в целях реализации прав сторон на недропользование (месторождения углеводородов).
Здесь заключены соглашения между Россией, Азербайджаном и Казахстаном, а также между Казахстаном и Туркменистаном. Во-вторых, разграничение водной толщи.
Планируется, что в будущем в прибрежной зоне появятся воды под суверенитетом сторон и примыкающее морское пространство с исключительными правами на рыболовство, порядок установления которых достигается в пятистороннем формате.
В будущей Конвенции предполагается урегулировать протяженность, методику отсчета, режим, статус большей части акватории, которая остается в общем пользовании сторон, правила судоходства. Для этого уже имеется определенная правовая основа: например, Тегеранская конвенция (и протоколы к ней), «Соглашение о сохранении и рациональном использовании водных биологических ресурсов» и ряд других документов, на базе которых функционируют соответствующие межправительственные механизмы [7].
Таким образом, путем влияния на внешнюю и внутреннюю политику прикаспийских государств, на принятие ими соответствующих решений конфликты на Ближнем Востоке могут вызывать множество проблем, связанных с обеспечением безопасности стран Каспийского региона, оказать значительное негативное воздействие на процесс обеспечения экономической и энергетической безопасности, обострив вопросы, связанные с возможностями добычи и транспортировки нефти и газа.
Только учет и решение всей совокупности указанных проблем может обеспечить устойчивую безопасность (в первую очередь энергетическую) в регионе.
Для Российской Федерации современная международная ситуация, отражающая последствия войны в Ираке и гражданской войны в Сирии, значительно увеличивает значение региона Каспийского моря как источника более стабильных поставок углеводородных ресурсов и фактора, снижающего конкуренцию трубопроводных маршрутов углеводородов из региона Ближнего и Среднего Востока. Поддержка власти Б. Асада в Сирии, его борьбы со своими противниками, а также борьба с международными террористическими группировками укрепляет отношения с Ираном, что может сказаться благожелательно для России на переговорах по статусу Каспийского моря. С другой стороны, стремление России не допустить «трубопроводную» альтернативу и курс западных стран на диверсификацию поставок может привести к дополнительной напряженности в их взаимоотношениях, а снятие санкций с Ирана может стимулировать его амбиции по поддержке инфраструктуры поставок углеводородов из региона, не соответствующей интересам России.
Источник опубликования: http://kaspy.asu.edu.ru/?articleId=2199